Автор: Людмила Г. (---.41.170.195.in-addr.arpa.clients.east.ru)
Дата: 25 Сен 2001 12:11
Добры день!
Опять о Малахове. Не буду писать, что ждала чуда, а его не получилось. К 21 сентября 2001 г. я уже знала, что ждать от Малахова (по крайней мере, в 'Жизели'): сначала читала репортаж заслуживающего доверия очевидца с балетного фестиваля в МТ в феврале (помните, что именно на этот фестиваль форум 'командировал' Михаила Александровича), а потом смотрела отрывки из фестивальной 'Жизели' с Малаховым и Вишневой в 'Царской ложе'. Так что подготовлена была. Именно 'Жизель' тогда мне (да и М.А. февральского периода) показалась наименее убедительным из всех выступлений Малахова на фестивале - некоторая манерность Альберта, усиленная 'близким взглядом' ТВ, тогда несколько покоробила (хотя и уровень мастерства был очевиден),.
Так что шла без особого пиетета смотреть на 'лучшего танцовщика мира' - а пусть попробует доказать! Он старался это доказать и отработал здорово! Именно отработал, очень профессионально, очень профессионально и еще раз - очень профессионально. Образ выстроен и, скорее всего, самостоятельно выстроен (институт репетиторов на Западе развит вовсе не так как у нас, да это и не важно - кто помог, он все равно от своей индивидуальности шел, а тщательная проработка образа была видна - все время можно было смотреть только на него, все действие он через себя пропускал). Что-то действительно было сделано удивительно. Например, отмеченный в предыдущих сообщениях и даже ставший предметом споров лейтмотив роли - 'ловля неуловимой Жизели'. Позвольте и мне сказать свое слово - этот прием - раскидывание рук в поисках Жизели был повторен четырежды, причем трижды в первом действии. Первый раз - в игре-флирте, заманивая в Жизель в любовные сети, второй и третий раз в сцене сумасшествия. Надо сказать, что я при этом не склонна трактовать это мистически - превращение в виллису и т.п. Я для себя это объясняю исключительно с позиций психологического реализма. Сначала это происходит разгар помешательства Жизели - она никого не узнает, в том числе и Альберта, - и поэтому проскакивает мимо него, она вся в себе, не в силах справиться со своей личной трагедией, и ему ее не поймать. Вторая попытка Альберта-Малахова во время сцены сумасшествия - в момент 'просветления' Жизели перед смертью (она узнает мать - он кидается к ней и она в его руках, радость, бурная - поймал, но краткая - вдруг умирает). Итак, лейтмотив разработан в первом действии совершенно по Станиславскому, безо всякой балетной мистики. Очень театрально (по-драматически) разработан образ Альберта во втором действии и 'ловля Жизели (уже духа, тени)' и ее проскальзывание мимо него я видела не только в этом спектакле. Меня поразило, насколько этот Альберт зависим от виллис - он очень не хочет умирать в окружении виллис, постоянно к ним апеллирует и оглядывается на них, даже когда танцует его горячо любимая Жизель. Как ни странно, после того, как он спасся, он не хочет покидать кладбище - в его последнем движении обреченность и неизбежность возврата на кладбище. Все опять же очень натуралистично и сделано по канонам драматического театра. Образ получился завершенным и ярким, чувственным (что почувствовал и оценил зал). Ни одного движения вне образа, не присущего тому Альберту, которого он сочинил, он не сделал - это мастерство высокой пробы, НО.
У балета своя образность, она не выносит слишком натуралистических (или мелодраматических) трактовок. Малахов для меня сломал поэтическую сказку, какой для меня была и остается 'Жизель'. Ломал, правда, в основном, когда танцевал один - в противовес этому в дуэте с Лунькиной был показан высший образец именно балетной образности. Когда партнер отходил на второй план или следовал законам жанра - наступали моменты совершенства. Прямо неудобно повторяться, но такой законченный образец совершенства балета был явлен Малаховым и Лунькиной в кода второго акта - стремительные диагонали по направлению к судии - Мирте - в них и гибельный рок, и отчаянье, и желание вырваться, а серия поддержек летящей (действительно летящей) Жизели - слов нет, это как ИСТИННЫЙ ТАНЕЦ описанию не подлежит, это можно только смотреть и сопереживать! Я не знаю точно, но могу только догадываться, но мне кажется, что то, что сделала Лунькина и особенно на втором спектакле, во многом заслуга Малахова - второй спектакль она танцевала так стильно и так вдохновенно - и так продвинулась по сравнению с самой собой даже образца спектакля двухдневной давности, что успех первого танцовщика мира у московской публики 23 сентября разделила с ним почти на равных.
А теперь беру свои слова про реализм Малахова обратно, потому что в целом его игра напоминала мне (особенно начиная со сцены сумасшествия) скорее дореалистическую театральную эстетику. Я бы назвала этот стиль барочным (сейчас М.А. назвал его сентиментальным, в феврале помнится сравнил с провинциальным трагиком). Насчет провинциальности я не уверена, но то, что процентов на 70 это был 'домхатовский' стиль игры с чрезмерно бурными страстями, переигрыванием и беспрерывным картинным закидыванием торса, манерных падений, которое можно назвать отсутствием чувства меры или безмерностью страстей, как вам больше понравится. Образцы опять же описаны - Натальей, М.С., да и Михаилом Александровичем (поцелованная рука, приложенная к кресту - по-моему, из разряда театральных пошлостей).
Но, видимо, к балетному искусству, по крайней мере, в классических спектаклях, неприменимы новации даже столетней давности, поэтому эта игра вызвала восторг балетной публики одной из театральных столиц мира и даже дружное одобрение активных участников балетной темы.
Теперь по поводу гармоничности (тела, красоты облика, линий) и аристократизма Малахова. Может быть, что-то не так с моими глазами и вообще во мне что-то не так. Но не вижу я в нем неземной красоты и гармонии тела - признаться, люблю и рост повыше, и ноги подлиннее (правда, с короткими ногами, как и гимнасту, так и танцовщику гораздо проще выделывать всяческие кунштюки). А лицом Малахов мне более всего напоминает известного стилиста Сергея Зверева. И как мне кажется, такое лицо - очень большая проблема для танцовщика, танцующего не характерные, а классические партии. Посему вопрос об аристократизме отпадает автоматически. Сочетаясь с бурным, безмерным и (или) сознательно эксплуатируемым темпераментом, такое сочетание простоватой внешности и явно демократических качеств характера предопределяет и глубину 'аристократизма' графа Альберта-Малахова - в лучшем случае это сын буржуа, купившего себе титул уже после рождения сына. Тонкости и интеллигентности, врожденного благородства у этого Альберта нет. 'Прирожденный принц', 'романтический герой' - возможно, но не в этой роли уж точно.
И все же, все же - это было СОБЫТИЕ. Потому что пара Малахов-Лунькина продемонстрировал труппе, как нужно танцевать романтические балеты, особенно акт виллис - не 'гопать' и не стараться перепрыгнуть друг друга, демонстрируя свой вес, потому что воздушность, бестелесность, дух романтического балета создается иными способами - мелкой дробностью при высокой скорости движений, небольшими, но частыми прыжками, мелким, летящим па-де-бурре, нежным опусканием балерины, бесшумными приземлениями после прыжков, изящным положением рук. Летящим, воздушным стилем. Кое-что из этого, конечно, дается от бога, но большая часть - вполне под силу и другим русским при известном желании и стремлении выучиться и овладеть своей профессией.
Вот такое раздвоение личности меня посетило во время гастролей Малахова - первого или не первого танцовщика мира.
И напоследок об уроках труппе по итогам гастролей трех известных танцовщиков.
Урок первый - грации и 'легкого дыхания' - Карреньо.
Урок второй - ловкости, подтянутости и острых ног (цитируя Анну из Нью-Йорка: ноги - как ножницы) - Кобборг.
Урок третий - высшего уровня овладения профессией, когда, не смотря на явные признаки работы (а вовсе не балетной магии), не смотря на натуралистический перебор в актерской игре и танцевально-театральные перегибы, танцовщик захватывает зал и потрясает даже искушенных любителей танца - Малахов. И все же очень хочется его увидеть в чем-нибудь другом, что больше ему подходит.
Извините за долгий и несовершенный текст.
|
|